Page 161 - Первая страница

Только к полудню удалось мне подняться к вершине горного цирка, где всё ещё лежит лёд. Дико, одиноко
здесь. Хорошо, что светит солнце. Умываюсь, пью индийский чай на самом краю ледника (знали бы индусы, куда
занесло сей продукт!). Жизнь повсюду: на льду - «горошины» зайцев и оленей, у кромки стланика – след косолапого,
пищухи бегают по своим дорожкам, испуганно цвиркнул бурундучок, канюк в небе высматривает свою добычу. Где-
то горит тайга, дымкой затянув горы и скрыв дальние горы. С моего места видны только речка Утук да два озера. Весь
этот мир наполнен суровой красотой, только ухо надо держать востро - зазеваешься и попадёшь к кому-нибудь на
завтрак.
У ледника в одно и то же время цветут подснежники и родиола розовая – северный пион. Здесь же, в каких-то
десяти метрах, растёт серебристый рододендрон – обитатель гольцов, а также шикша – пятисантиметровое растение
с одним цветком и еле узнаваемый дальневосточный рододендрон (тот самый багульник, про который сложена
бамовская песня «Где-то на сопках багульник цветёт, сосны вонзаются в небо»). А рядом - альпийский лужок с
набором полевых трав и цветов: от лютика до синюхи. Человеку западному без разницы – трава да трава. Но я-то
знаю, где нахожусь, и кляну себя за то, что перед походом не заглянул ещё раз в «Трав-
ник», тогда бы наверняка определил, какие растения встретил в этом краю. А так
приходится полагаться на свою зрительную память да на фотоаппарат. Мир бы стал
не интересен, если бы перестал удивлять.
Спускаюсь с гор только к вечеру. Подхожу к палатке уже в сумерках. Пахнет
жареной щукой и «ландориками» – это Владимир-старший кашеварит у костра.
«Ландорики» в тайге – непревзойденное лакомство. А всего-то: вода, соль, мука,
обжаренные на растительном масле. Примитив, но всю прелесть понять может
только тот, кто раз попробовал «ландорики» у костра в конце трудового дня.
Костёр догорает. Кричат на озере гагары, и от этой песни мир стано-
вится ещё загадочнее.

165